Роль России в Казахстане и Центрально-Азиатском регионе. Ч.2

Что касается вопроса об отношении к России центрально-азиатских элит, то это тема представляется не столь однозначной. Некоторые западные аналитики и экс-политики, например, экс-президент Польши Квасневский, полагают, что новое поколение казахстанской элиты более прозападно настроено, нежели "ветераны" местной политики. Что касается Казахстана, то определенная доля правды в подобном утверждении имеется. Это прямое следствие новых образовательных треков, которые сформровались за последние десять-пятнадцать лет. Многие министры и вице-министры из плеяды "болашаковцев" обучались не в Москве, а в США или Великобритании, блетяще владеют несколькими языками. А самое главное, едва ли испытывают ностальгию по общему "советскому прошлому". Этого общего прошлого с нашими управленцами у молодых чиновников из Ак Орды просто не было.  



Роль диаспоральных структур
Усилия по улучшению образа России в Центрально-Азиатском регионе следует сконцентрировать в гуманитарной сфере и направить преимущественно на молодежь.

Кроме того, относительно слабое влияние на формирование образа России в этих странах оказывают диаспоральные структуры. Проблема в их аморфности и отсутствии внутреннего единства. К тому же отток русского населения из региона в 1990-е годы также оказал серьезное влияние на ослабление линий притяжения с Россией. В 1991-1999 гг. миграционная убыль Центральной Азии в обмене с Россией составила 2,6 млн. человек, три четверти которых были славяне, в том числе две трети – русские. В 1989-1999 гг. численность русских в Казахстане уменьшилась с 6,1 до 4,5 млн. (на 26%), в Узбекистане – с 1,6 до 1,2 млн. (на 27%), в Киргизии - с 917 до 603 тыс. (на 34,2%.), а в пережившем гражданскую войну Таджикистане - с 388,5 до 68,2 тыс. (в 5,7 раза). Особый случай - Туркменистан, где в условиях крайне авторитарного режима практически отсутствует достоверная демографическая статистика. По официальным данным, к 1995 г. количество русских здесь сократилось с 334 до 299 тыс., а к началу 2001 г., - до 100-120 тыс. человек (в 2,5-3,0 раза). Удельный вес русских в населении Казахстана за тот же период сократился с 37,4% до 30%, Киргизии – с 21,5 до 12,5%., Узбекистана - с 8,3 до 5%, Таджикистана - с 7,6 до 1,1%, а Туркменистана – с 9,5 до 2% [7].

Отношение к России в Таджикистане в целом положительное. Но и в этой стране присутствуют те же страхи и фобии как в отношении политики Москвы в регионе, так и в отношении судьбы многочисленных трудовых мигрантов из Таджикистана.


Намного сложнее говорить о каком-то целостном восприятии образа России в Узбекистане и Туркменистане. Политика официального Ашхабада с момента распада СССР была проникнута идеями изоляционизма, что привело к расхождению не только на государственном уровне, но и на уровне обществ двух стран. Подавляющее большинство туркмен никогда не бывали в России, а информация о нашей стране носит крайне общий характер.

К тому же значительную роль играет жесточайший контроль над информационным полем, который осуществляет официальный Ашхабад. Большинство жителей страны не имеют ни малейшего представления о том, что происходит за пределами Туркменистана, в том числе в России. Коммуникации по всем векторам сотрудничества - образовательному, гуманитарному, социо-культурному, либо отсутствуют полностью, либо сведены до минимума.

Узбекистан является второй по численности русских страной Центрально-Азиатского региона. В 2000 г. численность русского населения в республике оценивалась в 1,2 млн. человек, хотя уже тогда эта цифра вызывала сомнения. По некоторым оценкам, в Узбекистане сегодня осталось не более 500 тыс. восточных славян, численность которых по сравнению с 1989 г. (1,8 млн.) сократилась почти в 4 раза. Значительная часть русских в Узбекистане принадлежит к технической и гуманитарной интеллигенции. Однако достаточно жесткий контроль со стороны властей страны также ограничивает поле коммуникаций с Россией. Все отчетливее проявляются расхождения в оценке общего исторического прошлого и перспектив сотрудничества в будущем. В то же время институты православной церкви, в частности Ташкентская и Узбекистанская епархии, не используются в полной мере в качестве ресурса для формирования позитивного образа России в Узбекистане.
Образ страны и проблемы «мягкой силы»
Небольшие, но многочисленные западные НПО работают в Таджикистане и Киргизии непосредственно в регионах, реализуя конкретные проекты для населения - компьютерной грамотности, правовой поддержки и др.

Проблемы российского влияния в Центрально-Азиатском регионе во многом связаны с тем, что на протяжении долгого времени Кремль уделял явно недостаточное внимание механизмам т.н. «мягкой силы». В странах региона (кроме Туркмении и Узбекистана) действует несколько тысяч представительств иностранных фондов и неправительственных организаций, через которые осуществляются грантовые образовательные программы (USAID, Фонд Сороса, Фонд Конрада Аденауэра и т.д.). Российское образование заметно уступает свои позиции, в особенности на фоне продвижения в регионе западных образовательных структур.

Помимо грантовых программ, осуществляемых через западные фонды, в странах региона открываются такие учреждения, как Американский университет в Центральной Азии. Большой популярностью в Киргизии и Казахстане пользуется сеть турецких лицеев и университетов. Укрепление позиций западного и турецкого образования в регионе происходит на фоне снижения конкурентоспособности представительств российских вузов в Центральной Азии. Деятельность филиалов МГУ в Астане и Душанбе осложяет узость специализации и ограниченность финансирования.


Многие эксперты ставят под сомнение эффективность работы крупных российских гуманитарных корпораций - Россотрудничества и Фонда «Русский мир», которым в силу масштабности структуры и широкого диапазона решаемых задач, не достает мобильности и возможностей для работы с регионами и наиболее активной частью общества – молодежью. В отличие от этих крупных корпораций, небольшие, но многочисленные западные НПО работают в Таджикистане и Киргизии непосредственно в регионах, реализуя конкретные проекты для населения - компьютерной грамотности, правовой поддержки и др. Причем приоритетным направлением этой работы являются именно молодежные коммуникации.

В то же время с приходом нового руководства Россотрудничества и с ожидаемым увеличением бюджета этой организации некоторые эксперты связывают надежды на активизацию работы по продвижению позитивного имиджа России в регионах СНГ, в том числе Центральной Азии.

Безусловно, по сравнению с 1990-ми годами российская политика в этом регионе носит более акцентированный характер в сфере экономики и безопасности. Однако контуры «образа страны», привлекательного для центрально-азиатских обществ, становятся все более размытыми. Фундамент общего советского прошлого разрушается, а новые «точки сборки» для поколения тех, кто родился после распада СССР, все еще не определены. От успеха этой миссии во многом и будет зависеть прочность позиций России в ЦАР через 15-20 лет.
В центре внимания - молодежный вектор


Усилия по улучшению образа России в Центрально-Азиатском регионе следует сконцентрировать в гуманитарной сфере и направить преимущественно на молодежь. Например, по аналогии с турецкими образовательным учреждениями, следует развивать российские лицеи и вузы, привлекая туда наиболее сильных преподавателей высокими по местным меркам зарплатами. Можно сформировать билингвальную образовательную программу: на русском и государственном языках. Это позволит, с одной стороны, снять языковой барьер (который, например, отталкивает некоторых абитуриентов от поступления в турецкие вузы, несмотря на высокое качество образования в них), облегчить усвоение программы наиболее сложных дисциплин, а с другой стороны, наличие русскоязычных курсов будет стимулировать изучение русского языка.

Кроме того, следует активизировать студенческие обмены, которые позволят молодежи центрально-азиатских республик познакомиться с нашей страной, завязать контакты и, вероятно, станут определенным социальным лифтом. Еще одним направлением деятельности может быть организация двусторонних и многосторонних (в рамках ЦАР) летних/зимних школ, лагерей, курсов молодых журналистов, политологов и тд. Основываясь на личных наблюдениях, можно сказать, что дефицит подобных проектов явно ощущает, например, молодежь Киргизии и Таджикистана.

Выделение постсоветского пространства как приоритетного направления внешней политики России вселяет определенный оптимизм в отношении того, что перемены затронут не только сферу экономики и безопасности, но и всю совокупность социо-культурных связей, которые, в конечном счете, и формируют притягательный образ нашей страны не только в Центрально-Азиатском регионе, но и на всем пространстве бывшего СССР.

Российский Совет по международным делам

http://www.ia-centr.ru/expert/15192/