Чем вызван Интерес КНР к нефтегазовым отраслям стран Центральной Азии

Этот интерес обозначился еще в середине 90-х годов прошлого века. Начиная с этого времени, значение региона в китайской энергетической, равно как и в целом в экономической политике, поступательно растет.

При этом, если в середине-конце 90-х годов проектная активность КНР и китайских компаний в нефтегазовом сегменте экономик стран ЦА фокусировалась только лишь на Казахстане, то с началом XXI века интерес Пекина стал постепенно распространяться и на другие государства региона. Основное внимание Китая в настоящее время приковано к нефтегазовым отраслям Казахстана и Туркменистана. Китайское же присутствие в нефтегазовых отраслях остальных стран ЦА связано не столько с энергетическими потребностями КНР, сколько с задачей продвижения иных (экономических и политических) интересов в данных государствах и в регионе в целом.

На сегодняшний день деятельность Китая и китайских компаний в нефтегазовом сегменте стран центральноазиатского региона, как представляется, не оказывает заметного влияния на развитие российского нефтегазового комплекса и серьезно не ущемляет российских интересов, тем более, что они не носят долгосрочный и объединенный единым планом характер, не вписаны в программу модернизации экономики России.

Интересы Китая к нефтяным ресурсам Центральной Азии связаны с Казахстаном, так как только эта страна ЦА располагает относительно высокими экспортными возможностями по нефти. Экспортные возможности Туркменистана крайне незначительны, а остальные государства региона являются нетто-импортерами нефти/нефтепродуктов.

Доля нефти в энергетическом балансе КНР составляет не менее 30%. Китай находится в жесткой зависимости от импорта нефти. В среднесрочной перспективе эта зависимость, скорее всего, будет только возрастать. Так, по данным Министерства природных ресурсов КНР, в 2009 году Китай добыл 189 млн. тонн нефти, а импортировал – 199 млн. тонн. По оценкам же Государственного комитета по делам развития и реформ КНР, к 2020 году потребность Китая в нефти составит уже порядка 560-600 млн. тонн, а зависимость Китая от внешних поставок «черного золота» составит не менее 65%. Это означает, что КНР в 2020 году придется импортировать не менее 365-390 млн. тонн нефти.

Учитывая данные обстоятельства, Китай предпринимает все более активные усилия в плане закрепления на нефтяных месторождениях различных стран и регионов мира, в том числе и в Казахстане. Уровень китайского присутствия в казахстанской нефтегазовой отрасли уже гораздо выше российского. Так, по итогам 2008 года, китайские компании (в основном КННК/CNPC) добыли в Казахстане примерно 15 млн. тонн нефти, что составляет около 21% от общего объема нефтедобычи в республике, то есть, почти в 2,5 раза больше чем российские. После приобретения в Казахстане ряда активов в нефтегазовой отрасли и по итогам 2009 года, китайские компании вышли на уровень добычи в 18 млн. тонн нефти (около 23% от общего объема нефтедобычи в республике) Для сравнения, по итогам 2009 года российские компании («ЛУКОЙЛ») добыли около 6,4 млн. тонн нефти, что составляет порядка 8,3% от общего объема добычи (чуть больше 76 млн. тонн).

Тем не менее, экспортные возможности Казахстана в китайском направлении все же представляются незначимыми: большая часть казахстанской нефти уже экспортируется в западном направлении. По итогам 2009 года западным ТНК принадлежало около 50% добытой в Казахстане нефти (около 38 млн. тонн), а самому Казахстану – примерно 19% (чуть больше 14 млн. тонн). К тому же, западные компании участвуют в разработке именно наиболее крупных (хотя и более сложных в освоении) месторождений, в том числе и «Тенгиз», где сосредоточено свыше 50% всех разведанных нефтяных запасов Казахстана.
Экспорт нефти в КНР осуществляется по нефтепроводу «Атасу – Алашанькоу», однако до сих пор остается проблема наполняемости нефтепровода. Так в 2009 году объем экспорта казахстанской нефти в Китай составил примерно 6,2 млн. тонн, в то время как пропускная способность первой нитки нефтепровода «Атасу – Алашанькоу» составляет около 10 млн. тонн в год. При этом сам Казахстан пока не в состоянии гарантировать поставку данного объема нефти. В частности, в период 2007–2009 годов, по нефтепроводу «Атасу – Алашанькоу» прокачивалась также и российская нефть. В итоге, современные возможности Казахстана по экспорту нефти в КНР (без учета т.н. «большой нефти» с шельфовых месторождений казахстанского участка Каспийского моря, которая ожидается после 2012 года) находятся в пределах 6-8 млн. тонн в год. Это составляет около 3% от нефтяного импорта Китая в 2009 году и около 1,8% от оценочного объема китайского нефтяного импорта в 2020 году.
В дальнейшем роль и место Казахстана в поставках нефти в Китай определятся фактором начала добычи «большой нефти» с шельфовых месторождений казахстанского участка Каспийского моря. Когда это произойдет интересы Китая и, соответственно, активность китайских компаний в Казахстане, скорее всего, кардинально возрастут. Кроме того, повысится вероятность конфликта китайских нефтяных интересов с интересами западных стран и западных ТНК. Также нельзя исключать определенной конкуренции между КНР и РФ, но, очевидно и то, что эта конкуренция не будет в эпицентре международной борьбы за нефтяные ресурсы Казахстана. Как представляется, основная борьба за казахстанскую «большую нефть» развернется все же между китайскими и западными нефтяными компаниями.

Впрочем, нельзя полностью исключить и сценарий, связанный с тем, что надежды на «большую нефть» с казахстанского участка шельфа Каспийского моря значительно преувеличены: как по объемам, так и по срокам начала добычи «черного золота». На данную мысль наводит то, что Китай не спешит вкладывать средства в освоение шельфа Каспия, а сами сроки поступления на рынок нефти с казахстанских морских участков (в частности, с месторождения «Кашаган») многократно переносились. Более того, те же российские нефтегазовые компании, пробурив несколько «сухих скважин», в 2009 году заметно охладели к реализации шельфовых проектов в Казахстане.

Интересы Китая к газовым ресурсам Центральной Азии связаны в основном с Туркменистаном, так как только эта центральноазиатская страна обладает высокими экспортными возможностями по газу и способна экспортировать большую часть добываемого газа. Экспортные возможности Узбекистана и Казахстана (по крайней мере, на современном этапе) по газу не велики, так как большая часть добытого газа приходится на внутреннее потребление. К тому же, значительные объемы будущего казахстанского и узбекского газового экспорта уже законтрактованы российским «Газпромом». В свою очередь, Кыргызстан и Таджикистан не располагают промышленными запасами газа.

Более того и сама зависимость Китая от импорта газа представляется не существенной. Это связано с тем, что выработка электроэнергии в КНР осуществляется преимущественно на основе угля, доля которого в энергетическом балансе Китая составляет порядка 64%, в то время как доля природного газа не превышает 3%. К тому же, в КНР есть немалые собственные запасы газа, и в рамках программы газоснабжения страны китайское руководство предусматривает кардинальное наращивание объемов добычи собственного газа. Так, по данным Энергетического института при Госкомитете по делам развития и реформ КНР, за период 2000–2009 годы объем добычи газа в Китае увеличился примерно в 3 раза – с 32,5 до 96,4 млрд. кубических метров, при этом среднегодовой прирост добычи составил около 13%.

Вплоть до 2009 года включительно Китай в основном обеспечивал свои потребности в газе. Учитывая вышеизложенное, можно предположить, что серьезного дефицита газа Китай не испытывает и в ближайшие годы испытывать, скорее всего, не будет, а импортный газ рассматривается в КНР только в качестве дополнения к собственной добыче. Среднесрочные прогнозы относительно добычи/потребления газа в КНР сильно разнятся.

По данным Международного энергетического агентства, прогнозируется, что в 2020 году нетто-импорт газа в Китае будет не больше 30-40 млрд. кубометров, что даже меньше современных экспортных возможностей Туркменистана (около 60 млрд. кубических метров в год). В свою очередь, по ряду китайских экспертных оценок, в 2020 году КНР будет потреблять около 200 млрд. кубических метров газа, в то время как собственная добыча составит порядка 120 млрд. кубических метров. Следовательно, нетто-импорт газа в Китае к этому времени может достигнуть не менее 80 млрд. кубических метров в год. Причем, газ будет востребован преимущественно в юго-восточных промышленно развитых районах КНР.

Теоретически, Туркменистан к 2020 году смог бы удовлетворить и эти потребности Китая. В советское время объем добычи газа в Туркменистане превышал 90 млрд. кубических метров, а объем экспорта – составлял свыше 70 млрд. кубических метров (по результатам 1990 года). Реальные же экспортные возможности Туркменистана представляются значительно выше данных показателей, учитывая открытые уже после обретения Туркменистаном независимости газовые месторождения. В постсоветский период Ашгабат еще при покойном президенте С.Ниязове, возлагая большие надежды на открытое в конце 90-х годов гигантское месторождение «Южный Иолотань», планировал к 2020 году добывать примерно 250 млрд. кубических метров газа, а экспортировать – порядка 200 млрд. кубических метров. Даже если допустить, что данные планы чрезмерно оптимистичны, то, по крайней мере, половину от указанных выше объемов добычи/экспорта Туркменистан к 2020 году все же смог бы обеспечить. Тем более, что с 2010 года Туркменистан получил возможность экспортировать газ уже и в китайском направлении (помимо российского и иранского). Так в декабре 2009 года была введена в строй первая ветка магистрального газопровода «Туркменистан – Китай» пропускной способностью 13 млрд. кубических метров в год. К 2011 году планируется ввести в эксплуатацию и вторую ветку. В итоге, газопровод «Туркменистан – Китай» реально может выйти на свою проектную мощность – 40 млрд. кубических метров газа, а затем приступить к ее увеличению.

Однако усиление позиций Китая в Туркменистане представляется нежелательным с точки зрения долгосрочных и стратегических интересов России. Это объясняется тем, что РФ не в меньшей, а возможно и в большей степени, нежели КНР заинтересована в доступе к туркменскому газу. Поставки газа из Центральной Азии, которые осуществляются в основном из Туркменистана, уже играют заметную роль в обеспечении энергетической безопасности России, а в случае начала реализации промышленно-инновационного курса развития – значение туркменского газа только вырастет.

Тем не менее, вокруг экспортных поставок туркменского газа уже складывается непростая ситуация. Дело в том, что Ашгабат, особенно в период нахождения у власти С.Ниязова, целенаправленно формировал предельно жесткую конкурентную среду вокруг своего газового экспорта, рассчитывая получить возможность маневра между Россией и Китаем, основными претендентами на туркменское «голубое топливо», и продавать свой газ по максимально возможной цене. Вместо этого Туркменистан все больше рискует внести во многом искусственные сложности как в свои отношения с Китаем, так и с Россией. И если в дальнейшем, особенно по мере прохождения активной фазы мирового кризиса, Россия не будет гарантированно получать туркменский газ в уже оговоренных объемах, то ей, по всей видимости, придется уменьшать свой газовый экспорт в Европу (или на Украину и в Белоруссию). В свою очередь, Пекин может жестко отреагировать на то, что Туркменистан, выполняя обязательства перед Россией (в полном объеме наполняя газопровод «Средняя Азия – Центр»), в то же время не выполнит своих обязательств перед Китаем.

Впрочем далеко не факт, что вышеизложенная ситуация приведет к конфликту российско-китайских энергетических интересов в Туркменистане. Китай принимает меры по диверсификации импорта газа, прорабатывая вариант поставок «голубого топлива» помимо Туркменистана, из Мьянмы, из той же России, а также сжиженного газа из ряда стран Ближнего Востока. К тому же, в будущем нельзя исключать варианта продления газопровода «Туркменистан – Китай» до газовых месторождений Ирана. В этом случае для России и Китая откроются широкие возможности для сотрудничества в газовой сфере, а также доступ к огромным запасам иранского газа.

* * *

В целом, с одной стороны, теоретически, КНР может выступить в роли конкурента РФ в ЦА лишь в случае выработки и начала реализации в России стратегии по интенсивному промышленно-инновационному развитию: именно тогда потребуется масштабная модернизация российской электроэнергетики и, соответственно, значительное увеличение поставок центральноазиатских энергоресурсов (для поддержания высокого уровня внутреннего потребления и завышенных обязательств по экспорту). С другой стороны, даже в этом случае, Китай способен выступить в качестве стратегического партнера России, тем самым, обеспечив прорыв в плане развития российско-китайско-центральноазиатского нефтегазового и, в целом, экономического сотрудничества на многосторонней основе. Поэтому, примет ли российско-китайское нефтегазовое взаимодействие в Центральной Азии форму партнерства или напротив соперничества во многом зависит от самой России, а точнее от ее готовности в корне пересмотреть основные принципы своей внутренней и внешней энергетической стратегии, переориентировав ее с «экспортно-сырьевого» направления на следующие цели: собственного промышленно-инновационного развития;  продвижения экономической ре-интеграции на постсоветском пространстве; выстраивания долгосрочных взаимовыгодных экономических отношений на многосторонней основе в рамках ЕвразЭС и ШОС.

ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРАЗИЯ  -
Авторы: В.Парамонов, А.Строков