Что будет с Центральной Азией после победы талибов в Афганистане? – мнение экспертов

В августе боевики движения «Талибан» без боя взяли Кабул. Президент Афганистана Ашраф Гани бежал из страны. Vласть поговорила с экспертами о том, как политические изменения в Афганистане повлияют на положение дел в Центральной Азии и как государства региона могут изменить подходы к внешней и внутренней политике.

Эрика Марат, аналитик и профессор Университета национальной обороны в Вашингтоне, считает, что талибы военной угрозы не несут.

– Проблема «Талибана» – это сугубо локальное явление, а не феномен Центральной Азии (ЦА), – считает она. – Как таковой военной угрозы это движение не несет. Талибы сами по себе – не столько террористическая организация, сколько повстанцы. Но еще в 90-е годы «Талибан» разрешал или принимал у себя на территории другие террористические организации. Пытаясь тогда контролировать территорию Афганистана, они разрешали «Аль-Каиде» планировать атаки на Запад, в частности против США. Есть угроза того, что «Талибан» разрешит таким группировкам и дальше существовать на территории Афганистана. Для ЦА это опасно возможным возникновением новой волны радикализации, в том числе и в Казахстане. Она может пройти и по всему миру. У остатков «Исламского государства», которые сосредоточены в Афганистане, будет новая возможность привлекать к себе воинов из разных точек мира, включая ЦА. Конечно же, в отличие от 90-х годов, когда «Талибан» также контролировал территорию Афганистана, сейчас они существуют совсем в другом медийном пространстве – они могут выкладывать свой контент и привлекать новых членов посредством социальных сетей.

Но тут не все так просто, потому что у талибов непростые отношения с ИГИЛ и «Аль-Каидой» – они воюют между собой в разных точках Афганистана. «Талибан» не заинтересован в расширении их деятельности на территории Афганистана. Поэтому не совсем ясно, как «Талибан» будет вести себя в дальнейшем. Центральноазиатским странам нужно как следует отслеживать ситуацию и более предприимчиво подходить к сдерживанию радикализации населения. Для этого важно решать социально-экономические проблемы и проблемы со свободой вероисповедания в своих государствах. Я не думаю, что образ жизни и идеология «Талибана» могут быть популярными среди центральноазиатского населения. Может быть, кому-то единично, так же как и с ИГИЛ в ЦА, это покажется интересным.

Особенно мужчинам, ищущим возможность свободного вероисповедания и проживания жизни «настоящих мусульман», как они это понимают. Но крайне сложно представить, что с «Талибаном» – достаточно гомогенной группировкой пуштунов – получится так же, как и с многонациональным ИГИЛ. Из СМИ мы знаем, что вместе с талибами воюют этнические таджики из Таджикистана и, может быть, этнические узбеки. Но все не так однозначно. «Талибан» – сугубо локальный феномен Афганистана, развивающийся в условиях афганского ландшафта и культуры местного населения. У людей в этой среде нет доступа к электричеству, образованию, рынку труда и многим другим сферам. В ЦА эти предпосылки выражены не настолько ярко. У талибов нет этнического элемента, который привлекал бы жителей ЦА.

Будет интересно, насколько приграничные государства будут впускать к себе в беженцев из Афганистана. Пока что беженцев с его стороны особо не было. Люди, которые перебирались в Узбекистан и Таджикистан, – бывшие госслужащие и полевые командиры. У них достаточно ресурсов, чтобы потом передислоцироваться в другие страны. А само население Афганистана достаточно приспособлено к тому, чтобы перемещаться внутри республики, как в 90-х годах. Я не думаю, что будет большой поток беженцев в ЦА. Но если будет, особенно среди образованного населения, мне кажется, центральноазиатским государствам необходимо открывать свои двери для беженцев. Как менять сейчас подходы к внешней и внутренней политике странам ЦА − очень сложный вопрос. Это зависит от того, какие отношения они решат выстроить с «Талибаном». Мы знаем, что Узбекистан наиболее открыт к переговорам и сотрудничеству с талибами. Таджикистан никаких заявлений по этому поводу не делал. Кыргызстан сделал заявление с нотками критики: опомнитесь, талибы, что вы там делаете, зачем вы расшатываете ситуацию? Туркменистан – это черный ящик, про который мы ничего не знаем.

Я не думаю, что центральноазиатские страны признают легитимность талибов до того, как это сделает международное сообщество или даже Россия. Россия тоже недавно сделала заявление, что они не признают талибов как легитимное правительство. В зависимости от этого будет выстраиваться внешняя политика. Я думаю, что государства ЦА − Узбекистан, Таджикистан и Туркменистан − будут пытаться развивать экономические отношения с предпринимателями в Афганистане вне зависимости от того, кто правит страной. А Казахстану и Кыргызстану нужно будет выстраивать двусторонние отношения с предпосылкой, что талибы – все-таки не легитимное правительство.

Досым Сатпаев, политолог, директор неправительственной консалтинговой организации Kazakhstan − Risks Assessment Group, считает, что процесс утверждения власти не будет быстрым для талибов.

− Сейчас пытаются показать, что «Талибан» уже является ведущей политической силой в Афганистане, с которой нужно считаться, − говорит он. – Но процесс утверждения власти не будет быстрым для талибов. Они, конечно, объявили о том, что захватили эту власть и контролируют 80, чуть ли не 90 процентов территории Афганистана. Но в Афганистане существует большое число других политических игроков, помимо бежавшего президента Ашрафа Гани, более серьезных с военной точки зрения, среди которых большое число полевых командиров. Многие из них занимаются наркоторговлей. В Афганистане 400 уездов, и в каждом уезде есть местные боссы, с которыми нужно договариваться. Это займет какое-то время. Во-вторых, движению «Талибан» сейчас необходимо как-то получить международное признание, чтобы стать легитимной политической силой. Это тоже займет определенное время.

В 1990-х годах талибы уже захватывали власть в Афганистане. Но продолжалось это не долго, около пяти лет. Однако все это время страны ЦА существовали рядом с талибами. Единственным отличием той ситуации от нынешней было наличие буфера в виде «Северного альянса» − военного объединения разных этнических групп, проживающего на севере Афганистана. Оно состояло из таджиков, узбеков, туркменов и представителей других народов. «Северный альянс» был довольно серьезной силой, которая могла сдерживать движение талибов к границам государств ЦА. Но в 2001-м с появлением американских военных объединение исчезло. Это создает для нас новые угрозы, поскольку теперь у талибов есть прямой доступ к границам стран региона.

Кроме того, на территории Афганистана существует 20 других террористических групп, включая «Исламское государство», «Исламское движение Узбекистана». Они очень активные, а некоторые из них еще более радикальные, чем «Талибан». И они представляют для нас гораздо большую угрозу, потому что дестабилизация ЦА − их прямая цель. Тогда как талибы заняты сейчас установлением власти в границах Афганистана, их ряды формируют в основном пуштуны, которые никогда не ставили перед собой цель – расширить влияние за счет ЦА.
Сторонники радикальных идей стали появляться в ЦА задолго до усиления позиций талибов. Многие граждане государств ЦА еще недавно уезжали в Сирию и другие арабские страны. В принципе попытки талибов создать исламский эмират могут стать образцовыми для некоторых групп жителей ЦА.

Опять же еще до укрепления позиций талибов довольно много людей в регионе считали, что их государства не должны быть светскими. Наряду с этим можно ожидать наплыва беженцев, однако, помимо ЦА, они могут покидать Афганистан через Пакистан и Иран. Странам ЦА здесь важно сотрудничать и согласовать свои позиции. Узбекистан, например, предложил открыть офис Верховного комиссара ООН по делам беженцев на севере Афганистана, чтобы создать там лагерь беженцев. И если такой проект возможен под гарантии ООН, то государствам ЦА даже не понадобится открывать границы. Думаю, что Казахстан здесь мог бы активно сотрудничать с Узбекистаном, поскольку именно последний является самым опытным в части внутренней политики Афганистана, тогда как у Казахстана нет даже общей границы с Афганистаном. Плюс у Узбекистана есть мощная политическая сила на севере Афганистана в лице этнических узбеков.

Что делать Казахстану с внутренней политикой? Я думаю, стране важно провести полный апгрейд политической системы, исправив нынешние политические институты и снизив существующий уровень коррупции. Это бьет по репутации власти и с каждым днем увеличивает разочарование людей. Многие задаются вопросами о справедливости. Довольно часто ее находят в религии, параллельно признавая автократический режим несправедливым. И это создает риски усиления радикальных настроений. Полтора года пандемии показали, что за 30 лет независимости мы достигли провала. У нас нет ни работающей системы здравоохранения, ни промышленности. И если мы ничего не изменим, то в будущем может потерять свою независимость и государство. Причем даже без каких-либо действий со стороны талибов.

Эдвард Лемон, эксперт по Центральной Азии из Техасского университета A&M, руководитель исследовательского центра Oxus Society в Вашингтоне, отмечает, что ЦА была готова к приходу к власти талибов.

– Я думаю, что государства ЦА были готовы к приходу к власти талибов, – подчеркивает он. – Но крах правительства произошел быстрее, чем многие ожидали. Правительства стран ЦА начали переговоры с талибами. Они сохранили свои посольства открытыми. У них нет другого выбора, кроме как признать реальность правления «Талибана». Если угрозы безопасности возрастут в результате конфликта или Афганистана, который станет базой для террористических групп, то правительства ЦА, в частности Таджикистана, скорее всего, обратятся за дополнительной помощью к Китаю и России.
Афганистан влияет на ЦА двояко. Во-первых, с точки зрения безопасности возможная нестабильность в Афганистане может перекинуться через [общие] границы [с государствами региона]. Афганистан может стать плацдармом для террористов, как это было в прошлом. Но правительства стран ЦА захотят сделать так, чтобы этого не произошло. Во-вторых, с экономической точки зрения Афганистан является источником доходов для ЦА от незаконного оборота наркотиков. Например, треть экономики Таджикистана приходится на торговлю наркотиками. Правительство этой республики обеспечит дальнейшее поступление поставок опиума. Афганистан также занимает центральное место в различных инфраструктурных проектах, таких как газопровод «Туркменистан – Афганистан – Пакистан – Индия». Правительства будут заинтересованы в реализации этих проектов.
В то же время исследования показывают, что общества ЦА становятся все более исламскими. Люди больше интересуются религией, чем раньше. Конечно, это варьируется от государства к государству с различиями между регионами. В настоящее время правительства очень светские, жестко контролируют религию и не позволяют религиозным силам влиять на политику. Приведет ли захват власти «Талибаном» к новым призывам к религии, чтобы играть роль в общественной жизни, будет зависеть от ряда факторов в Афганистане. Насколько успешно будет править «Талибан»? Будут ли массовые убийства и другие нарушения прав человека? Будет ли страна стабильной?

В зависимости от того, как будет развиваться ситуация, мы можем увидеть рост исламизации. Что касается беженцев, я думаю, их число будет зависеть от двух факторов. Во-первых, широкое сопротивление правительству «Талибана» может вызвать конфликт. Это могло заставить беженцев бежать на север. Во-вторых, талибы могут нацеливаться на различные группы, например, на женщин, меньшинства и тех, кто работал на американцев. Эти люди могут попытаться сбежать в Центральную Азию. Это в первую очередь гуманитарный вопрос. Я надеюсь, что государства ЦА принимают беженцев. Но могут быть опасения, что среди них могут быть представители террористических группировок.

Наргис Касенова, руководитель программы по Центральной Азии Дэвис-центра российских и евразийских исследований (Гарвардский университет), полагает, что в связи с новой ситуацией остро встают проблемы беженцев и боевиков из ЦА.

– Афганистан под властью талибов – это совсем другая страна, которая будет выстраиваться по непонятной и чуждой нам парадигме, – заметила она. – Это меняет нашу региональную «среду обитания», и, возможно, надолго. После прихода к власти талибов сложнее всего, конечно, будет государствам, которые граничат с Афганистаном. Но и для всего региона эта ситуация чревата комплексом больших вызовов и проблем. В соседней стране война физическая и социальная, а проигрывающая, бегущая и жгущая документы сторона – та, с которой мы дружили и которую поддерживали пусть небольшими, но значимыми проектами, такими как казахстанские стипендии для афганских студентов.

В связи с новой ситуацией остро встают проблемы беженцев и боевиков из ЦА. Непонятно, что будет с наркотрафиком (в первый свой приход талибы запретили производство опиума, но это не значит, что так будет и на этот раз), а также с торговлей и инфраструктурными проектами, соединяющими Центральную Азию, Афганистан и Южную Азию (электрическими сетями, железными дорогами, газопроводом). Даже до молниеносной кампании талибов по захвату республики большая конференция в Ташкенте по региональной взаимосвязанности между Центральной и Южной Азией выглядела чрезмерно оптимистичной, теперь эти планы выглядят фантастическими.

Существенно меняется и геополитический расклад. Американцы уходят из Афганистана, что снизит важность нашего региона во внешнеполитической повестке США. Мы это почувствуем после того, как сойдет скачок интереса, возникший во время ухода Америки. У России появилась новая головная боль, но и возможность оказывать большее давление на центральноазиатские правительства. Роль Китая в обеспечении безопасности в ЦА тоже возрастет. Пакистан через талибов политически придвинулся, а Индия отдалилась.

С одной стороны, талибы слишком архаичные для жителей государств ЦА, поэтому сложно представить массовое принятие их идеологии и образа жизни. С другой – сила, стойкость и аскетичность талибов могут послужить вдохновляющим примером для некоторых наших граждан.
Как подходить к решению возникающих проблем и менять подходы к внешней и внутренней политике? Во внешней политике нам сейчас очень не хватает экспертизы, в первую очередь по соседям, включая Афганистан. Хочется надеяться, что правительства получают качественную и своевременную аналитику, но в публичном пространстве ее нет. Так что уверенности, что она есть у правительств, тоже нет. Вместе с ней необходима региональная кооперация. Всем проблемам, включая вопросы беженцев, боевиков и наркотрафика, а также чрезмерному давлению извне было бы оптимально противостоять вместе. Базу и ресурсы для этого надо наращивать. Нам повезло, что непримиримых конфликтов в регионе нет, поэтому многое и быстро можно сделать при наличии реальной политической воли.

Фото www