Зачем Гитлеру понадобилось изучение Корана? (часть I)

В 1941 году профессор антропологии Гарвардского университета по имени Карлтон С. Кун (Carleton S. Coon) отправился в Марокко якобы для проведения полевых исследований. Его истинной миссией была контрабанда оружия для антигерманских повстанцев в Атласских горах, которую он выполнял по поручению Управления стратегических служб — в военное время предшественника ЦРУ. В течение следующего года, пока Соединенные Штаты готовили вторжение в Северную Африку, Кун и его коллега по Управлению Гордон Браун (Gordon Brown) составляли пропагандистские брошюры, предназначенные для смягчения реакции местных жителей на приближающиеся группировки американских войск. Они сошлись на религиозном стиле: «Хвала единому Богу... Пришли американские воины Аллаха... чтобы объявить великий освободительный джихад». В конце стояла подпись: «Рузвельт».

Лидеры нацистской Германии также в тайне вынашивали не слишком разумные идеи составления обращений к мусульманам Северной Африки. Генрих Гиммлер в Третьем Рейхе был самым влиятельным сторонником практического использования ислама в военной стратегии. Весной 1943 года, по мере того как армия фельдмаршала Эрвина Роммеля в Северной Африке ковыляла к своему поражению, Гиммлер попросил главное управление рейха по безопасности «выяснить, какие отрывки из Корана могли бы послужить основой для формирования у мусульман воззрений о том, что приход фюрера уже был предсказан в Коране и что он уполномочен завершить дело Пророка».

Эрнст Кальтенбруннер из главного управления не смог порадовать его новостями, ответив, что в Коране нет подходящих для подобной просьбы отрывков, но он предположил, что Гитлер мог быть объявлен в качестве «Исы (Иисуса), второе пришествие которого предсказывается в Коране и который, подобно рыцарю Георгию, в конце времен побеждает гиганта и еврейского короля Даджаля». В итоге, управление отпечатало один миллион брошюр на арабском языке, которые стремились убедить арабов-мусульман объединиться с Германией: «O, арабы, видите ли вы, что пришло время Даджаля? Вы узнаете его — жирного, кудрявого еврея, того, кто обманом правит всем миром и ворует землю у арабов?.. О, арабы, знаете ли вы раба Божия? Он [Гитлер] уже пришел в этот мир и уже направил свое копье против Даджаля и его приспешников... Он убьет Даджаля и, как сказано в Писании, уничтожит его города и повергнет его пособников в ад».

Подобного рода пропаганда «сегодня может показаться абсурдной», — пишет Дэвид Моутедел (David Motadel) в своем обширном и проницательном исследовании «Ислам и война нацистской Германии» (Islam and Nazi Germany’s War). И все же достаточно только взглянуть на нелепые, мультяшные тексты американских пропагандистских брошюр, сброшенных в Афганистане перед вторжением США в 2001 году, или аналогичные наивные памфлеты, распространяемые в Ираке в преддверии вторжения США с целью свергнуть Саддама Хусейна в 2003 году, чтобы признать, что непродуманные гипотезы Запада о том, каким образом следует мобилизовывать или привлекать в свои ряды мусульманское население во время экспедиционных военных действий, имеют долгую историю.

Согласно письменным свидетельствам Второй мировой войны, как союзные державы, так и страны гитлеровской коалиции основательно разрабатывали стратегии для того, чтобы склонить мусульман на свою сторону, и оба блока добились в этом отношении только частичных и временных успехов. И даже этими ограниченными успехами они обязаны циничной беспринципности со стороны вторгшихся европейских сил и адаптации мусульманского населения, оказавшегося на их пути. В конце концов, многими мусульманами, жившими на территориях, где проходили немецкие, итальянские или британские танковые дивизии, война понималась, прежде всего, как конфликт между колониальными угнетателями — война, которую лучше всего переждать столько, сколько это будет возможно.

Немецкая стратегия по мобилизации мусульман представляет собой особый интерес отчасти потому, что подъем нацистской идеологии, призывающей к уничтожению евреев, совпал с арабской националистической мобилизацией антисемитизма в Палестине. Печально известный арабский националист Амин аль-Хусейни, которого британцы назначили муфтием Иерусалима и который, по описанию Моутедела, «напоминал павлина» и был «ярым ненавистником еврейского народа», в конце 1941 года нашел свое убежище в Берлине. Он встречался с Гитлером и сотрудничал с нацистскими пропагандистами в течение оставшихся военных лет. В сообщениях нацистов подчеркивалось, что Германия освободит мусульман от британского колониализма и большевистского атеизма, искореняя якобы подавляющее влияние евреев.

Эти заявления, безусловно, нашли благодарных слушателей в Палестине и в более широком арабском мире. Но степень влияния нацистов на отношение арабов к сионизму невозможно измерить хотя бы потому, что нацистская власть в арабском мире оказалась недолгой. «В целом», по оценкам Мотадела, «немецкая пропаганда провалилась». В конечном счете, мусульмане в больших количествах сражались на стороне Великобритании в Северной Африке и на Ближнем Востоке.

В ряде мест на оккупированных Германией территориях мусульманам приходилось делать выбор в пользу той или иной манеры поведения в условиях набиравшего обороты Холокоста. В оккупированных нацистами районах Балкан некоторые мусульмане принимали участие в насилии. Другие крали медь с крыш заброшенных синагог. Третьи мужественно пытались защитить потенциальных жертв погромов. В целом, как пишет Моутедел, роль мусульман в убийстве евреев и цыган «невозможно обобщить, поскольку она, как и везде, варьируется: от сотрудничества с нацистами и стремления поживиться до сочувствия, а в некоторых случаях солидарности с жертвами».

История Моутедела является одним из двух недавно вышедших научных исследований, освежающих наши представления о степени вовлеченности нацистской Германии на Ближнем Востоке и в более широком мусульманском мире. Второе, «Ататюрк в воображении нацистов» (Atatürk in the Nazi Imagination) Штефана Ириха (Stefan Ihrig), научного сотрудника иерусалимского института Ван Леер, представляет собой тщательный и вдохновенный рассказ о том, как формирование современной Турции повлияло на Гитлера и других идеологов нацизма, обеспечив модель вооруженного сопротивления Версальскому договору и являясь образцом жесткого национализма нового века.

В своих трудах ни Моутедел, ни Ирих не претендуют на то, чтобы подробно представить связи с текущей политикой или конфликтами на Ближнем Востоке. Это уместно, учитывая характер их исследований. И все же, в контексте последнего возглавляемого американцами «великого освободительного джихада» в Ираке и Сирии, направленного на подавление «Исламского государства», обе книги оказываются весьма значимыми для понимания сегодняшней истории. В частности Моутедел предлагает портрет преемственности в стратегии Запада по мобилизации ислама в военное время или по использованию ислама в геополитических целях — по сути, это история постоянных неудач.

Книга «Ататюрк в воображении нацистов» преследует своей целью документировать тот факт, что основатель современной Турции в политическом воображении молодого Гитлера был фигурой, по значению равной Муссолини, и вполне заслуживает остаться таковым в истории. Военные меры, предпринимавшиеся Мустафой Кемаль-паша, впоследствии известным как Ататюрк, включали в себя чистки, которые, как считал Гитлер, по своей сути подрывали многонациональность угасавшей Османской империи.

Действительно, как пишет Ирих, помимо вдохновения личностью Ататюрка, организованное им массовое убийство армян во время Первой мировой войны — события, в настоящее время признанные геноцидом армян — в начале 1920-х годов явно оказало влияние на мысли Гитлера об истреблении евреев. Ирих приводит цитаты из обширного эссе, опубликованного в Heimatland, влиятельном нацистском журнале, и принадлежащего перу Ханса Трёбста (Hans Tröbst), воевавшего с кемалистами во время турецкой войны за независимость:

«Греки и армяне были кровопийцами и паразитами на теле турецкой нации. Их необходимо было истребить и обезвредить; в противном случае под угрозой оказалась бы вся борьба за свободу. Мягкие меры — которые все время демонстрировала история — в этом случае не помогут... Почти все из тех, кто не имеет турецкого происхождения, должны были погибнуть в зоне сражений; их число, равное 500 тысячам [акцент в оригинале], не окажется слишком заниженным».

В зарождавшейся нацистской историографии, как пишет Ирих: «тот "факт", что Новая Турция была реальным и чисто национальным (völkisch) государством, поскольку в Анатолии больше не осталось ни греков, ни армян, неоднократно подчеркивался в сотнях статей, текстов и речей». Разумеется, нацистский Холокост строился в соответствии с собственными параметрами, из собственных источников; не следует преувеличивать армянский прецедент, и Ирих этого не делает. Тем не менее, это документально подтверждаемый пример из ранней индустриализации убийств на этнической почве, когда одна кампания геноцида повлияла на другую.

В политическом отношении успех Ататюрка предлагал модель того, как преодолеть унижение и упадок, на которые Версаль обрекал неудачников в Первой мировой войне. Ататюрк не только захватил власть благодаря своим решительным действиям во имя турецкой нации, он также вынудил европейские державы пересмотреть введенные ими условия договора. Этот пример, по крайней мере, в такой же степени, как марш на Рим Бенито Муссолини в конце 1922 года, вдохновил Гитлера на неудавшийся мюнхенский путч в 1923 году. Позднее в своих судебных показаниях Гитлер говорил о том, что очищающий национализм Ататюрка праведным образом привел турецкого лидера к власти: «Спасение могло прийти не из гнилого центра, не из Константинополя, — говорил Гитлер. — Город был, как и в нашем случае, заражен демократами-пацифистами, многоязычной толпой, которая больше была не в состоянии сделать то, что необходимо. Спасение могло прийти только из сел».

Книга Ириха проиллюстрирована яркими политическими карикатурами, найденными автором в нацистских и других веймарских газетах. Эти изображения подтверждают главный посыл Ириха, а именно, то, что не может быть никаких сомнений в значимости влияния Ататюрка на нацистские круги. Они также напоминают нам — что архивные тексты в одиночку не могли бы сделать — о том, насколько мрачным и угрожающим стало немецкое политическое воображение после Версаля. Ататюрк умер в 1938 году, но восхищение им Гитлером сохранялось до последних дней фюрера; он особенно дорожил бюстом Ататюрка работы нацистского скульптора Йозефа Торака (Josef Thorak).

Продолжение следует…