Украинский конфликт ознаменовал возвращение силовых отношений в Европе ("Le Figaro", Франция)

Рено Жирар размышляет о долгой истории конфликтов между Россией и Европейским Союзом, от начатого Франсуа Миттераном сближения в 1990 году до нынешней ситуации вокруг Украины

31 августа Жозе Мануэл Баррозу вообразил, что придумал новую концепцию в геополитике, подчеркнув тем самым кульминационный момент в его блестящей карьере во главе Европейской комиссии. Принимая перед объективами камер в Брюсселе президента Петра Порошенко, Баррозу сказал, что в случае продолжения украинского кризиса мы можем достичь «точки невозврата». Выражение звучное, но что оно обозначает, не совсем понятно.

«Невозврата» к чему? К неким призрачным хорошим отношениям Европейского Союза и России? Последним главой западного государства, который на самом деле стремился сделать Россию частью европейской семьи после советской эпохи, был Франсуа Миттеран. Он выступил с идеей Европейской конфедерации, которая в 1990 году была тепло встречена немецким канцлером Колем и президентом Чехии Гавелом. Тем не менее, уже в следующем году этот более чем разумный проект стал целью подрывной деятельности США, которые пришли в ярость при виде того, что их оставили за бортом. Проект рухнул, и ему на смену пришел стратегический треугольник во главе с Вашингтоном. Первая его сторона - расширение роли Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, членами-учредителями которой являются США и Канада. Вторая сторона - восстановление «жизненных сил» НАТО (штаб-квартира этой военной организации находится в Европе, однако у ее руля стоит американский генерал) с помощью конфликтов в бывшей Югославии. Третья сторона - скорейшее принятие в ЕС и НАТО всех бывших европейских сателлитов Москвы. Францию отодвинули на задний план. Старую идею европейской Европы «от Атлантики до Урала» окончательно похоронили. И принялись строить американскую Европу от Потомака до Дона.

Все это прекрасно сработало сначала с мечтателем-Горбачевым, а потом и с пьяницей-Ельциным. Чтобы добиться вывода советских войск из Восточной Германии, канцлер Коль и президент Буш были готовы в 1990 году предоставить Москве гарантии нерасширения НАТО на восток, но Горбачев не посчитал нужным их потребовать. В 1999 году Ельцин в обмен на щедрый займ от МВФ позволил НАТО без разрешения ООН начать войну против сербов и вытеснить их из исторически принадлежавшего им Косова, где подняли восстание албанские сепаратисты. Однако появление в 2000 году в Кремле нового царя, который не был ни тряпкой, ни алкоголиком, кардинально изменило расклад. Изначально Путин вовсе не был настроен против Запада. Он согласился помочь США бороться с афганскими талибами после терактов 11 сентября. Как бы то ни было, позиция этого холодного геополитика стала на порядок жестче после того, как США под прикрытием «помощи демократии» начали подминать под себя историческую сферу влияния России. Он никак не может допустить, чтобы НАТО обосновалось на берегах Днепра и на Кавказе. В этом он не полагается на международное право, так как считает, что эта юридическая система навязана всем сильными странами, которые сами вовсе не собираются ей подчиняться. Он переходит к действиям, стараясь сделать их как можно неприметнее. С приходом Путина мы видим возвращение силовых отношений в Европе.

Вышедшее из проевропейской революции на Майдане новое украинское руководство пошло на невероятно рискованные шаги. 21 февраля 2014 года оно нарушило подписанное им самим компромиссное соглашение, которое парафировал представитель Владимира Путина. А в начале лета оно отправило танки против русскоязычных сепаратистов с востока страны вместо того, чтобы принять предложенный Лавровым план федерализации. В обоих случаях карта оказалась бита. В прозвучавшем в понедельник заявлении глава российского МИДа поставил перед ним один-единственный вариант: немедленно заключить соглашение о прекращении огня и начать переговоры с повстанцами о расширенной автономии восточных регионов. А что в противном случае? Россияне как опытные стратеги старательно скрывают свои намерения. Однако все понимают, что у них есть поле для маневра: они могут продолжить наступление по направлению к Крыму так, чтобы соединить полуостров с «родиной-матерью». Они даже могут дойти до Одессы для объединения с базирующейся в Приднестровье 14-й армией. Им прекрасно известно, что Запад никогда не ввяжется в войну за контроль над северным побережьем Черного моря.

В условиях таких резких перемен в международных отношениях Франция должна сделать для себя два вывода. Ей нужно в срочном порядке заняться укреплением собственной армии. А также не ошибиться с врагом и не позволить втянуть себя в чужие войны.