Люди говорят: Если бы я был бродячим псом, я бы путешествовал

Так было сказано в одном разговоре с одним человеком. В хорошем разговоре. И рядом путался пёс. Нелепый, кудлатый, с лапами и хвостом. Он терзал какую-то колбаскину шкурку и, наверное, был доволен тем, что она не сопротивляется и даже пахнет.

А когда он её съел, он ещё с добрую минуту нюхал землю в надежде на то, что вдруг там осталась ещё одна такая же роскошная шкурка, но там, конечно же, были только окурки и прелые листья. И пёс деловито потопал дальше по своим псиным делам.

Может, он побежал на ближайшую помойку а, может, искать какой-нибудь тёплый подвал. Но я хочу думать, что он пошёл путешествовать. Он даже не стал брать с собой багаж из спрятанных когда-то в подворотне куриных косточек и полусгнившей детской варежки, в которую так тепло и уютно прятать нос.

Он не стал прощаться со всеми знакомыми псами, чтобы не нарываться на завистливый скулёж и злобный лай. Он просто отправился в путешествие со всеми своими блохами, колючками в шерсти и слезящимся глазом. В который когда-то что-то попало, да так и не вылезло обратно. А псиные лапы не предназначены для того, чтобы ковыряться в глазах, ноздрях и душах. Так и ходит теперь с этим глазом, да и не мешают ему уже вовсе слёзы эти, привык уже. Нет ему никакого собачьего дела до этих слабостей, ему б шкурку колбаскину не пропустить.

А вы б разве пропустили, если б были псом, да ещё и псом –путешественником? До Казахстана-то добежать легче лёгкого, а вот там в степях бы этих выжить бы. Вот там-то каждая колбаскина шкурка вспомнится, каждая.

И та, которая была самая-самая, с кусочками колбасы и пахла тапками доброй поварихи у ЖД вокзала (ни разу не прогнала она пса, ни разу, и даже сколько хлеба и помоев безвозмездно отдала, золотая женщина, не иначе святая пёсья мать).

И та жухлая скрученная шкура, которую и не есть бы уже, но надо – собачий долг это такой- не пропускать шкурки, а кто пропускает, тот и не пёс вовсе правильный, а шпиц домашний. А уважаемый пёс, он вот он, вот же он, почти Казахстан прошёл, а теперь в Москву, потому что по законам жанра так должно быть, да и знающие собаки поскуливают, что у шавермошных тамошних благодать одна, век жил бы – тут тебе и обрезки, и овощи-фрукты: витамины всё-таки, не чета местным, заграничное оно таки лучше.

А там уж после Москвы весь мир открыт: хочешь в Украину путешествуй, там сало: не то, которое гвоздями утыканное по бишкекским подворотням валяется (пёс сам не нюхал, но ходят страшные слухи, ходят), а настоящее сало, жирное и много его, наверное.

А хочешь, в Германию какую-нибудь беги, да не за шкурками этими, а за всамделишными колбасками, которые хлебом пахнут и кислым пивным духом несут за три мили. В общем, весь мир у твоих лап!

Может даже потом кино какое снимут про пса, обошедшего мир… Или памятник поставят, они там такое любят. Но это при условии, что собаке – собачья смерть, но чтоб как герой. И как же хорошо, оказывается, псом-то быть, ничейным и неприкаянным, самому себе хозяином. Хотя от какого другого хозяина пёс бы тоже не отказался, главное, чтоб кормил, да пинал пореже.

И ошейник чтоб был, красивый. И конура своя. Но тогда никаких путешествий. Тогда только дом хозяйский охранять. В общем тоже хорошо. Со всех сторон хорошо – так подумает пёс…

А может…Если б я был человеком, я бы не скулил.