Акаев услышал о путче по радио, и обсуждал ситуацию в машине на пересечении улиц Белинского и Горького

- Что происходило? То же, что и везде. Коммунистическая формация уже трещала по швам. Пала берлинская стена, и мы впервые отступили от построения коммунизма во всем мире, уйдя из Афганистана. Рушился комрежим в Восточной Европе. Национальные республики увидели преимущества суверенитета. Так что где-то еще не совсем осознанно, но мир готовился к смещению СССР с пьедестала. Хотя сам путч стал во многом неожиданностью. Это в теории хорошо управлять хаосом, а когда сам оказываешься в эпицентре, приходится принимать сложные решения.

Так получилось и в августе 1991 года. Я услышал о путче по радио. Сразу позвонил президенту Акаеву и выехал ему навстречу. На пересечении улиц Белинского и Горького мы встретились. Я пересел в его машину, чтобы обсудить ситуацию. Позвонил генерал Крючков. Но Аскар Акаевич ответил, что переговорит с ним по приезду на работу. Когда мы прибыли в Белый дом, Акаев собрал узкий круг для обсуждения и выработки линии поведения. Потом прошло второе совещание уже с широким кругом. На нем присутствовал и генерал КГБ Асанкулов. Он доложил о ситуации, а также озвучил линию ГКЧП.

- Эта линия не была поддержана, и генералу Асанкулову пришлось уйти?

- Нет, не поддержали. Поэтому и возникла необходимость смены власти в силовых структурах. Понимаете, любая система, уходя в историю, уводит за собой и тех, на ком она держалась. Так получилось с генералом Асанкуловым, которого я считаю, не побоюсь этого слова, великим чекистом. Его большая заслуга в том, что он сам прекрасно понял: время Союза прошло и новые веяния идут в разрез с его многолетними убеждениями. Я всегда уважал таких людей, которые не перекрашиваются, быстренько меняя партбилеты, а до конца верны своим позициям. Потом состоялся разговор Акаева и Крючкова, во время которого в кабинете главы КССР присутствовали еще два человека, и было принято решение назначить вице-президентом Кузнецова.

После этого был приглашен генерал Асанкулов, и по личной просьбе генерала его отставка была принята с формулировкой «по собственному желанию».

- Сегодня многие отмечают, что Акаев был одним из первых, кто поддержал Ельцина. Сам он говорит, что во многом это было вызвано личной симпатией и завязавшимися между ними дружескими отношениями.

- В каждом политическом решении есть что-то личное. Но в той ситуации есть и другой момент. Как глава администрации президента, я в течение двух дней отправил сотрудников в Казахстан, Узбекистан, Белоруссию и Украину. Так что Акаев был одним из немногих в Союзе, кто получил информацию о личных позициях остальных президентов. Не просто разговор по телефону или телефонограмма, а полный отчет – как говорили, что говорили, о ком говорили. Это всегда важно для выработки верного решения – владеть реальной информацией. Тем более что телефоны уже были отключены.

- В целом, какими стали первые шаги?

- Одним из первых действий стало следующее. За двумя подписями – моей и вице-президента Кузнецова была разослана шифрограмма губернаторам областей с одной просьбой – ничего не предпринимать. Ведь в ситуации, когда толком ничего не известно, когда личные предпочтения сталкиваются со страхами и опасениями за будущее, человек может повести себя неадекватно. Может просто начать приспосабливаться, а может и глупостей наделать, навредить себе и стране. Наша шифрограмма снимала с них ответственность. Не нужно быть ни «за», ни «против». Нужно просто ждать, а виноватыми потом будут те, кто приказал ничего не делать.

Помимо субъективного фактора наша шифрограмма решила еще одну важную задачу – не было политизации ГКЧП. Не было паники и необходимости кому-то с кем-то бороться. Хотя напряженность ощущалась. Те дни мы провели в Белом доме в прямом смысле с оружием в руках.

Ну и конечно, был главный шаг – именно Акаев первым заявил свою позицию по путчу.

- Вас ведь представили к награде после августовских событий?

- Да, указом Михаила Горбачева я был награжден «Орденом Почета» с формулировкой «За защиту демократических завоеваний».

- Спустя двадцать лет, как бы подводя итоги, вы можете сказать, те завоевания действительно были демократическими?

- Сама коммунистическая система требовала модернизации. Возможно, стоило дождаться результатов перестройки, все-таки ее отцы-основатели были гигантами в экономике. Возможно, агония Союза затянулась бы на многие годы, принося постепенное обнищание и материальное, и духовное. Больной организм требует или лечения, или эвтаназии. И путч показал, что народ в отличие номенклатуры, давно был готов к переменам. Да, согласно опросам, сегодня уже не 60% населения, как было  20 лет назад, а только 15% считает развал Союза народным достижением. И только каждый пятый выбирает местом жительства СНГ, а СССР – каждый третий. Но деяния после развала – это уже не народное волеизъявление, а президентское волепотребление.

В то время нужно было покончить с образовавшимся двоевластием в центре. Значительно пошатнулся имидж коммунистической партии. Более того, КПСС уже исчерпала себя, а у автократии и тирании модернизации не бывает. Союз стоял на трех столпах – партия, КГБ и коммунистическая идеология. Первую тащила вниз бюрократия, вторых – партийное двоевластие. А идеология закостенела без либеральных прослоек.

Мы эволюционно пришли к тому, что потребовалась эволюция взаимоотношений государства и общества.

Другое дело, что у того августа есть только побежденные. Имевшие власть уже не могли создавать и созидать. Получившим эту власть еще не оставалось ничего, кроме как разрушать. Рушилась политико-экономическая формация и требовалось расчищать пространство под новое строительство.

Но все-таки сотни миллионов получили первый глоток свободы. Правда, никто не предупредил, что дышать надо осторожно. Первое время так и пытались.

Посмотрите, практически все члены партийных структур получили работу. Все проводилось в рамках закона. Нелигитимность пресекалась максимально. Поэтому те, кто в августе встречались по разную сторону баррикад, смогли объединиться для строительства новых государств.

Приведу пример Кыргызстана. Одним из первых политических решений – стало решение не преследовать по идеологическим мотивам. Мы сразу постановили – государственный суверенитет зиждется на суверенитете личности и личного мнения, если, конечно, оно не угрожает жизни остальных. В каком-то смысле тогда заложили первые основы оппозиции – имей другое мнение, но не вреди стране и народу.

- Не повредило бы это и нынешнему Кыргызстану…

- Безусловно, как и решение максимально использовать интеллектуальный потенциал компартии. Это сегодня система управления страной строится по крови (а у нас, к сожалению, еще и на крови). Тогда же в государственную кладку заложили опыт и знания. К сожалению, за 20  лет размыло не только умение управлять, но и память, за какие свободы боролись в августе 1991 года.

«Вести» благодарят Эднана Осконовича за предоставленный материал