Правда и мифы трагедии 1916 года

18 сентября в МГУ им. Ломоносова состоялась международная конференция «Цивилизационно-культурные аспекты взаимоотношений России и народов Центральной Азии в начале 20 столетия». Ее посвятили восстанию 1916 года в Туркестане. Участие в мероприятии приняли ученые из России, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана.

С приветственным словом к собравшимся обратился заместитель декана исторического факультета МГУ–Иван Тучков. В своей речи он отметил, что проведение этого мероприятия в стенах исторического факультета – живое свидетельство практической пользы, которую обеспечивают прочные и надежные связи между научными школами постсоветских стран. По его словам, в спокойной, уважительной атмосфере научного диалога участники смогут обсуждать самые сложные, острые страницы нашей общей истории, к числу которых относится и Туркестанское восстание 1916 года.

Главное условие для объективной научной оценки любого исторического события, по словам Ивана Ивановича, это – опора на исторические источники, близкие методологические подходы и готовность прислушиваться к мнению своих  коллег.

Интереснейшие темы обсуждались научными деятелями из разных стран. Так, наша соотечественница,  Шайыргуль Батырбаева, выступила с докладом, в котором утверждала, что общие демографические потери кыргызского населения в годы восстания 1916г. по двум уездам составили 37,1 тыс. человек. По ее словам, ранние исследования, проводимые, в том числе Г.К. Кронгардтом, не отражают реальной картины. Так, полученные им на основе перспективного исчисления людской убыли в результате подавления восстания и вынужденной миграции в Китай данные, составляющие 96,1 тыс. человек завышены и не имеют реальной основы. Это объясняется тем, что он не выделял влияние прямых и косвенных последствий восстания на изменение динамики численности, да и исчисления проводил вплоть до 1926г. Кроме этого Кронгардт посчитал потери населения в результате голода, имевшего место в 1917 - 1918гг., прямым следствием подавления восстания 1916г. Но после восстания происходили природные, социальные и политические катаклизмы, которые также имели тяжелые демографические последствия, не связанные с этим трагическим событием.

«Осенью 1916 г. не было дождей, зима 1916-1917 г. была малоснежной. В 1917 в Туркестане не выпадали осадки, скот стал падать этим же летом, начался голод и тиф, а в 18 году в Семиречинской области «разошлась» холера. В результате голода 1917-1919 гг. во всем Туркестане погибло 1млн. 114 тыс. человек. Эти приведенные данные с одной стороны требуют тщательного исследования последствий катаклизма после восстания 1916 г., с другой стороны при прогнозировании роста численности кыргызов следует верхнюю границу ограничить 1917 г.» - заявила Шайыргуль Батырбаева.

Отдельное внимание в рамках конференции было уделено проблеме исхода кыргызских участников восстания в Китай. Потери бежавшие несли и в пути, и в самом Китае: для того, чтобы устроиться на новом месте, семьям приходилось, подчас, продавать в рабство девушек. Однако временное правительство, а затем советская власть предприняли необходимые меры по возвращению кыргызов из Китая и их социальному устройству в родных землях.

Историк Елена Наземцева также рассуждала о китайском факторе. По ее мнению, постоянным раздражителем во взаимоотношениях русской пограничной администрации и властей Синьцзяна была проблема колонизации Алтайского округа. По Петербургскому договору русские могли приобретать землю и недвижимость только в городах Китая и то только в тех, где располагались имперские консульства. Однако русские крестьяне и промышленники в конце ХIХ - начале ХХ вв. постепенно проникали и оседали в Китайском Алтае, и к весне 1916 г. в Алтайском округе существовало 9 русских поселков с населением в 861 человек.

Но самой сложной проблемой, по мнению Елены Наземцевой, стал вопрос беженцев из Казахстана и Кыргызстана, вызванный восстанием 1916г., которое в Казахстане и Средней Азии носило антивоенный, антиправительственный характер. Бунт протекал разновременно и не имел общего руководства. Волна беженцев, хлынувшая в Синьцзян в июле-августе 1916 г., застала китайские власти врасплох и они не смогли ни задержать их, ни выдворить обратно. К концу ноября 1916 г. численность бежавших из России в Илийский край – казахов, кыргызов, дунган и уйгуров – составила по данным российского консульства в Кульдже около 100 тыс. человек. Всего в Китай из Казахстана и Средней Азии, прежде всего из Кыргызстана, ушло более 300 тыс. человек.  Однако ограбленные уже на границе китайскими войсками, а затем местным населением и властями, беженцы лишились всяких средств к существованию, и уже весной 1917 года потянулись обратно домой.

Участники конференции не оставили без внимания и вопрос о влиянии внешнего фактора на возникновение и развитие восстания. Прежде всего, речь идет о попытках офицеров разведки турецкого генштаба повлиять на развитие событий в направлении масштабного неповиновения всего населения Туркестана властям. Предполагалось, также, под знаменем ислама вести «священную войну» против кафиров. Турецкие офицеры, а также туркестанские купцы – проводники такой политики, делали попытки усиления противостояния на почве религиозной розни, имея целью открыть туркестанский фронт против России. Восстание отвлекло необходимые на фронте воинские части, замедлило мобилизацию и отправку местного населения на тыловые работы, обострило межнациональные и межконфессиональные отношения в России.

По поводу «немецкого следа» отвечает историк Игорь Баринов.

«Итак, говоря о германской стратегии относительно Центральной Азии в годы Первой мировой войны, стоит подчеркнуть, что эта европейская держава на тот момент имела только приблизительное представление о том, что это за регион. Внимание Берлина по большей части было сосредоточено на Афганистане, который рассматривался в качестве тарана британских позиций в Индии. Русский Туркестан и происходившие там события оставались на периферии внимания германского командования, тогда как гораздо большую активность здесь проявляла Турция, тогдашний союзник Германии. Для составления более точной картины германского стратегического планирования в отношении Туркестана необходима тщательная разработка фондов германского МИДа, Генерального штаба и других ответственных инстанций»,- заявил он.

Любопытна юридическая оценка описываемых событий кандидатом юр. наук, доцентом КРСУ Бактыбеком Батырбаевым.

«Указ Николая II от 25 июня 1916 года явился поспешным документом, т.к. был принят без согласования с краевой властью, без определенной подготовки для мобилизации рабочей силы к данному мероприятию. Постановление по реализации принял председатель Совета Министров, одновременно министром внутренних дел Б.В. Штюмером, где не учли предложения военного ведомства по поэтапному привлечению 400 тыс. человек. Для генерал-губернаторов на местах стал неожиданностью призыв в реквизиционном порядке ранее освобожденных от воинской повинности «инородцев» империи (для работы по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе действующей армии - ред.). Им (власти на местах) было дано право освобождать от тыловых работ ряд категорий «инородческого» населения: духовенство, лиц, пользующихся правами дворян и потомственных почетных граждан, должностных лиц общественного и правительственного управления, учащихся высших и средних учебных заведений»,- рассказал Бактыбек Батырбаев. 

По его словам, в правовом отношении само Постановление не соответствовало существующему Закону - своду военных постановлений о реквизиции, согласно которому «Реквизиция есть принудительное изъятие имущества у жителей необходимого для удовлетворения нужд армии, равно как и обязательный наряд местных жителей для производства всякого рода работ, вызываемых военными обстоятельствами». Призыв «инородцев» на тыловые работы по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе действующей армии не был правомерным, так как территория Туркестанского генерал-губернаторства находилась далеко от театра военных действий.

Ойбек Махмудов, представитель Узбекистана, поведал очень интересный сюжет о роли духовенства в событиях 16 года. Некоторые представители колониального чиновничества, по его данным, были сторонниками различных крайних и резких мнений, видевших корень всех бед лишь в деятельности и подстрекательствах мусульманского «духовенства». С ними, по мнению Ойбека Махмудова предпочитали бороться жесткими методами и победа, над которым, решит все проблемы. Но, были и более трезвые и глубокие оценки и мнения, указывающие, что влияние ислама на население и его оппозиционные настроения против российской власти лишь последствия, а не причина этого и что бороться с влиянием мусульманского «духовенства» и ислама на население надо совершенно другими способами.

Так, тот же и.о. Ферганского военного губернатора, полковник Иванов, в резолюции на одном из документов указал следующее: «бороться с человеконенавистническим направлением ислама, выражавшимся в проповедях маддахов, программах медрессе и мактабов и всей деятельности мусульманского духовенства, – я нахожу возможным лишь путем устранения всего того, что составляет благоприятную почву для ненависти, т. е. несправедливости, злоупотреблений эксплуатации. Также  нужно выдвинуть свою, отвечающую народным запросам программу образования, мерами же полицейского воздействия я опасаюсь вызвать лишь еще большее недовольство и достичь этим результатов совершенно обратных».

По мнению участников конференции среди основных причин восстания 1916 года находится не только «земельный вопрос», но и несовершенство системы управления Туркестанским краем. беспрецедентное кумовство и мздоимство местной администрации, частые случаи искаженного донесения приказа до людей стали значимым фактором эскалации восстания. Как отметила профессор РГГУ А.Ю. Бахтурина, «составление списков лиц, подлежащих призыву, было поручено кадиям и биям, которые начали по-своему толковать императорский указ». Кроме того, бай-манапские круги нередко принимали активное участие в восстании, вовлекая рядовых кыргызов и казахов в противостояние с царской администрацией в угоду собственных узкокорыстных интересов.

Старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, заведующая кабинетом исламоведения Фонда Марджани, к.и.н., доцент Татьяна Викторовна Котюкова дала обзор новых архивных документов и материалов посвященных данной проблематике. Она подчеркнула, что до 60-х гг. выходило очень много научных публикаций, сборников, на основе архивных материалов, по данной проблематике. Затем наступил период «затишья». И, на данный момент, исследование причин восстания, событий ему предшествующих и, непосредственно, его ход и последствия для истории центрально-азиатского региона и России является очень актуальным.

Указу о привлечении коренного населения к несению всеобщей воинской повинности предшествовала более чем десятилетняя дискуссия. Однако документов по подготовке этого указа практически нет. И здесь, первым важным моментом является влияние внешних сил на ситуацию в Российской империи в целом.

А вот взгляд Данияра Ашимбаева из соседнего Казахстана. Судя его логике, советскими, казахстанскими, российскими, узбекскими историками хорошо изучены причины, ход и последствия восстания. Опираясь на соответствующие факты, они дали следующие характеристики событий: национально-освободительное движение, основанное на социальных, национальных и религиозных проблемах региона, вызванных колониальной политикой центра. Различаются,  в зависимости от эпохи и географического нахождения авторов, отдельные оценочные суждения и фокусировка на тех или иных аспектах. Для одних события июля-ноября 1916 года – это революционное восстание, ставшее предвестником революции 1917 года, для других – антироссийское и антирусское выступление, для третьих – антиколониальный бунт, ставший предвестником будущей государственной независимости стран Центральной Азии.

В последнем случае, со слов Данияра Ашимбаева, можно еще раз акцентировать внимание на том, что антисоветских, антиправительственных выступлений в нашем регионе практически не было зафиксировано с 20-х годов XX века. Одни историки особо обращают внимание на зверствах со стороны восставших по отношению к славянскому населению региона, другие – на зверства карательных частей, введенных в регион для подавления восстания, казни арестованных руководителей. Советские и постсоветские историки при этом за редким исключением старались минимизировать тему межнациональных конфликтов в ходе событий 1916 года. В школьных учебниках по истории Казахстана допускались трактовки вроде: «в отдельных районах... баям и националистам удалось спровоцировать выступления казахов против русских, в результате чего произошли кровавые столкновения. Эти трагические события явились следствием политики национальной вражды, которую проводили царизм и феодально-байская знать».  Подобные формулировки придерживались и придерживаются многие старые и современные историки с целью минимизировать влияние тематики на современные межнациональные отношения в регионе.

Как отметил директор Центра перспективных исследований Сергей Масаулов: «Наряду с тяжелейшими последствиями кровавых событий 1916 г. во многих районах Туркестана в документах и памяти свидетелей восстания 1916 г. зафиксированы факты сочувствия и проявления добрососедства простого люда. Отдельные рядовые общинники-кыргызы нередко тайно предупреждали своих соседей, знакомых и друзей из переселенцев о грозивших бедах, укрывали русских женщин и детей от расправы. А русские крестьяне, рискуя своей жизнью, спасали жизнь кыргызским семьям».

По мнению Масаулова - Постсоветские государства Центральной Азии стоят перед нелегкой дилеммой. Догонять т.н. «цивилизованный» мир надо (по крайней мере, элиты в странах ЦА формулируют такую задачу), но эта «догоняющая модернизация» чревата двумя опасностями - европеизацией элиты и архаизацией и исламизацией массы населения. Этот процесс переживает сейчас Кыргызстан. Власти реализуют модернизационный проект в условиях управляемой дозированной демократии. Часть элиты станет эксплуатировать архаику в обществе помноженную на исламистские тенденции, и на этой основе укреплять свою власть. Так что усиление националистических трендов во внутренней политике центрально-азиатских режимов неизбежно. Мифология восстания 1916 года играет здесь не последнюю роль, как, к примеру, «увязывание» георгиевских лент с карательными действиями войск против восставших, и наградами за них. Якобы так чувствуется описываемое историческое событие в массовом сознании местного населения.

В целом же, участники конференции сошлись во мнении о том, что последствия восстания были катастрофическими для местных обществ. Потеря значительной части населения у всех народов Туркестана, включая переселенцев разной этнической принадлежности, ударило по хозяйственному порядку и климату доверия, который был в стране до трагических событий. Поэтому столь важно сегодня извлечь урок из событий столетней давности, избегать политизации исторических событий, способной спровоцировать новые противоречия на межэтнической почве.