Преемственность власти: перестроение в «колее развития» без выезда на встречную полосу
О преемственности власти в Казахстане сегодня рассуждают все, кому не лень. Вопрос этот более чем актуальный, и беспокоит он как международное сообщество, так и рядовых казахстанцев. И если первые пекутся больше о внешнеполитическом курсе страны и стабильности энергопоставок в постназарбаевский период, то рядовые граждане, напрямую связывающие с именем президента стабильность и развитие республики, реально переживают за будущее страны.
Особенную активность в обсуждении данного вопроса проявляет духовенство. Можно долго рассуждать и спорить о том, нужно ли духовным лицам вмешиваться в светскую политическую жизнь, но нельзя не разделить обеспокоенность руководителя СМК М. Телебекова, (снискавшего себе неоднозначную славу на поприще недорогого PR), о судьбе демократии в нашей стране. При этом нельзя не отметить определенную парадоксальность отстаивания демократических идеалов представителем одной из канонических религий. Она заключается в том, что на протяжении последних столетий (а может и тысячелетий) авторитарные режимы, как правило, опирались на определенную религию и действовали, хотя порой только формально, в ее интересах.
В странах Европы на монархов огромное влияние имели кардиналы и Папа Римский, в Российской империи — Патриарх и митрополиты, становление Османской империи напрямую связано с желанием распространить ислам на новые территории. Даже в деятельности самых жестоких диктатур ХХ века просматривается религиозный подтекст.
Так, И.В. Сталин, обучавшийся в свое время в духовной семинарии, а также его последователи фактически в основу господствующей в СССР идеологии заложили религиозные каноны, доработав их под нужды коммунистической идеологии: иконы превратились в портреты коммунистических классиков и вождей, перекочевав из угла помещений на центр стены; десять заповедей стали основой для «Морального кодекса строителя коммунизма»; церковные хоругви превратились в красные знамена; разрушенные церкви и мечети заменили клубами и домами политпросвещения и т.д.
Совсем откровенно в данном контексте высказался самый кровавый диктатор прошлого столетия Адольф Гитлер, который сказал: «Кто утверждает, что национал-социализм является новой идеологией — тот ничего не понимает. Национал-социализм — это новая религия!».
Все вышеприведенные рассуждения порождают насущную потребность разобраться как с самим понятием «демократия», так и с тем, может ли демократия в нашей стране существовать в тех формах, в каких она существует в европейских странах и в Соединенных Штатах Америки.
В данной связи нельзя не признать, что само понятие «демократия» сегодня зачастую толкуется вульгарно и примитивно. Почему-то демократию, опираясь на дословный перевод данного термина («власть народа» или «народовластие»), в наше время отождествляют с властью толпы на площадях (Киев, Бишкек, Тбилиси, столицы государств «арабской весны») и зверскими расправами над бывшими руководителями стран (С. Хусейном, М. Каддафи).
Все это требует четкого разграничения понимания демократии как идеала, когда действительно применим дословный перевод данного термина, и демократии как формы общественно-государственного устройства, которая в конкретных странах на конкретных этапах их исторического развития имела и имеет свои особенности и специфику, начиная со времен Эллады и Древнего Рима и заканчивая наиболее эталонной сегодня моделью, в качестве которой выступают США. Да и этот эталон с точки зрения идеала имеет свои изъяны. Президент, например, выбирается не всенародно прямым голосованием, а коллегией выборщиков, формируемой по весьма непростому принципу. С этой точки зрения демократия в бывшем СССР была ничем не хуже: трудовые коллективы влияли на поступление человека в КПСС, а члены КПСС избирали руководителей всех рангов. В данном случае КПСС выступала в качестве коллегии выборщиков, притом, более многочисленной, чем в США. К серьезным изъянам американской модели демократии необходимо в обязательном порядке добавить и наличие резерваций для коренного населения США — индейцев. Также имеет свою специфику и демократия во Франции, в Германии, в Великобритании и других странах ЕС. Кстати сказать, Великобританию по совершенно формальным признакам вообще трудно причислить к демократиям, так как она является хоть и конституционной, но монархией. Да вообще, какую бы страну, называемую демократической, сегодня мы не взяли, везде можно найти свою специфику и обнаружить совсем недемократические элементы в общественно-политическом устройстве.
Для понимания такого разночтения демократии необходимо опереться на философскую трактовку понятия «идеал», согласно которой идеал — это то, к чему необходимо стремиться, но также это и то, что практически недостижимо в реальной жизни.
Отличия в формах демократического устройства различных государств детерминируются многими факторами: и историческими, и географическими, и этническими и др. Одним из ключевых среди них является сложившийся на протяжении многих веков менталитет того или иного народа. В данной связи, говоря о Казахстане и Центральноазиатском регионе, нужно четко понимать, что его коренные народы имеют вековые и даже тысячелетние традиции, чего нельзя сказать, например, о населении США, которое относительно вышеупомянутого региона весьма молодо, и которое формировалось из разных этносов с разных континентов.
Традиционно организатором жизни тюркских народов, начиная со времен Чингисхана, являлся сильный правитель, харизматическая личность. Да и в соседней России, особенно в европейской ее части, всегда правили вначале князья, а позже цари и императоры. Эта особенность жизнеустройства и народов Центральной Азии, и России нашла свое воплощение в русской характеристике того или иного человека: «Без царя в голове!». Иными словами мироустройство без сильного правителя вообще не принималось и воспринималось сродни хаосу. Ничего подобного народонаселение США не знало. Соответственно, это обусловило отсутствие у него и исторической памяти, и памяти генетической о необходимости сильного лидера, жесткого единоначалия. Поэтому демократия в Центральноазиатском регионе (да и в России) обязательно будет иметь свою специфику, связанную с длительным и постепенным переходом от «сильной руки» к народовластию. Совершенно очевидно, что модель Соединенных Штатов здесь в своем изначальном виде работать не будет. Мало того, ее неадаптированное внедрение может привести к весьма негативным последствиям в виде дестабилизации общественной жизни, экономического спада, разгула преступности (вспомним «лихие 90-е»), сепаратистским настроениям и действиям.
Безусловно, Глава государства все это прекрасно понимает. Именно это понимание обусловливает долгосрочные программы развития и демократизации страны, хотя многим гражданам хочется, чтобы все произошло быстро, и они уже сейчас смогли сполна вкусить все плоды демократии. В данной связи нужно заметить, что скорость реформ никогда не была их основной характеристикой. Основа любых преобразований — их эффективность и необратимость. А для достижения этих показателей поспешность крайне вредна. К сожалению, недоброжелатели нашей страны основную ставку в своих информационных атаках на существующую социально-политическую систему делают именно на нетерпеливость граждан. Но этот посыл происходит от незнания менталитета коренного населения страны: что-что, а терпения казахам не занимать, так как его формирование — это важный элемент традиционного народного воспитания. Возможно, поэтому Казахстан сейчас на постсоветском пространстве и является лидером по многим показателям, далеко перегнав страны различных «цветных» революций, в которых их граждане захотели получить совершенный демократический строй быстро и без всяких ожиданий.
В контексте демократического развития сегодня все чаще и чаще обсуждают проблему преемственности власти в государстве. Именно преемственности, а не передачи власти вообще. Это обусловлено пониманием (и в первую очередь элит) того обстоятельства, что только при ее преемственности возможно эволюционное, а не революционное развитие страны и общества. В данной связи необходимо напомнить, что бывший СССР после революции 1917 года по основным показателям достиг уровня дореволюционной России 1913 года только в 1940 году. Таким образом, почти четверть века ушло на то, чтобы восстановить после революции былой экономический потенциал. И это цена, как правило, любых революций.
Существует теория так называемой «колеи развития», согласно которой государства и народы, подвергнутые серьезнейшим трансформациям, все равно возвращаются к своему историческому архетипу, определяющему состояние их экономической, общественной и политической культуры.
В данной связи хочется отметить только одно обстоятельство: периоды возврата в «колею развития» зависят напрямую от того, насколько далеко от этой «колеи» будет уведено общество. Соответственно, преемственность власти не позволяет уходить от предопределенного пути. А это, в свою очередь, означает, что развитие в случае максимальной преемственности власти будет наиболее быстрым и эффективным. Таким образом, не революции, а преемственность власти дает наиболее быстрый и всеобъемлющий эффект.
Очень часто преемственность власти в той или иной стране определенные силы пытаются толковать как ее узурпацию, авторитаризм, клановость и т.д. Однако это большей частью связано с попытками внешнего влияния на страну и на ее руководство. Никто не говорит ни о чем подобном, например, в отношении наследственной передачи власти в Великобритании — одной из старейших монархий Старого Света. Но как только возникает необходимость установить влияние в той или иной стране, сразу же этот прием пускается в ход. Очень хорошо это просматривалось в период так называемой «арабской весны».
Тем не менее, процесс передачи власти преемнику (а значит и его команде) должен отвечать ряду условий: 1) легитимности; 2) гласности и открытости; 3) подконтрольности выборным органам (а в конечном итоге — народу страны); 4) учета мнения большинства населения (путем референдумов, социсследований и т.д.); 5) внутренней и внешней защиты конституционного строя на период передачи власти; 6) полного сохранения управляемости в процессе передачи властных полномочий; 7) отсутствия антагонизма и краеугольных противоречий между действующей властью и ее преемниками; 8) постепенности в вопросе кадровых перестановок и ротаций.
Возможным смягчением в переходный период могло бы стать частичное оставление отдельных властных полномочий за предыдущим Главой государства, с последующим их делегированием преемнику. Ведь учитывая сложную структуру внутриэлитных отношений даже самая «мягкая передача» власти имеет определенные риски. В любом случае президент страны — это тоже профессия, которой, как ни странно, нигде не учат. Следовательно, здесь, как и в любой другой профессиональной сфере, применимо понятие «молодой специалист». А к молодому специалисту для более быстрой профессиональной адаптации всегда прикрепляли опытного наставника. Возможно, данную положительную практику, с определенными доработками, можно было бы применить и в институте президентства. Это так к размышлению.
В любом случае вопрос должен быть открытым для обсуждения и конструктивных предложений.
Санжар Бокаев, политолог
http://www.ia-centr.ru/expert/15283/