Коктейль «Партийный»: политкомиссаров сменяют политкоммерсанты

Видимо, себя об этом же спросили и те кыргызстанцы, кто 10 октября пришел на выборы. Шутка ли сказать – даже партия, набравшая больше всего голосов избирателей, не получила и 9 процентов таковых. Весьма показательно, если учесть, что честных выборов по партийным спискам у нас хотели все постсоветские годы. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. И их – партии – абсолютно не жалко, при этом: сами виноваты. Впрочем, те, кто не пришел на выборы или проголосовал на них против всех, сказали об этом лучше всех аналитиков и политологов. По сути, наши политпартии так и остались в своем развитии на уровне 1991 года. А все попытки сделать из них что-то стоящее, больше походят на стремление научить младенца управлять автомобилем. Младенец-то не понимает, зачем ему это нужно. Поэтому воспринимает происходящий процесс обучения, как издевательство, и отторгает науку вождения вообще.

Похоже, наши партии вообще, и их лидеры, в частности, не поняли главного. А именно: нынешний Кыргызстан вынужден строить свою государственность в условиях, когда по всему миру стоит вопрос о существовании национальных государств вообще. Эти условия, если кто забыл, называются просто: глобализация. Ее сторонники в Кыргызстане как-то забывают, что в случае ее победы, нашей страны просто не будет. Об этом надо помнить всегда, и особенно взвешенно относиться к формулированию идеологии сильного государства. А что такое сильное государство в нынешних условиях? Экономически агрессивная система, которая обеспечит внутреннюю и внешнюю интеграцию страны – это первое. Второе необходимое качество – умение использовать свои возможности для получения выгоды, как экономической, так и политической. Ну а третье условие – умение совместить взятые на себя прошлые и, возможно, будущие международные обязательства с собственными национальными интересами. Эти три условия видятся обязательными. И это – не считая целой кучи второстепенных. Для их выполнения нужна не только сильная экономика, но и сильная политика. В частности, высокоразвитая партийная система. А если ее нет (при декларативной многопартийности) – получите перманентный кризис. Со всеми вытекающими последствиями в виде плохих дорог, и таких же налогов и законов в придачу. По большому счету, Кыргызстан до сих пор живет в брежневской эпохе. Ее главные признаки: во имя политической стабильности и под предлогом экономических трудностей, необходимости защиты демократии, продолжающихся конфликтов политиков друг с другом и с народом, правящая элита отказывается от последовательного решения большинства долгосрочных проблем. Так было и при Акаеве, и при Бакиеве.

Чем закончилась для СССР брежневская модель, помнят многие – развалом страны. А могла закончиться и жестким тоталитаризмом. Тем более, тоска по сильной руке начинает преобладать в обществе снова. Интуиция шепчет людям: должно быть что-то постоянное, не зависящее от шустрых политтехнологов, административного ресурса, денег или «прикормленных» СМИ. Оно потому тяготеет к сильной руке, что видит в ней гарантию стабильности. Вольтер сказал как-то: «Для спасения государства достаточно одного великого человека». Вот люди сейчас и ищут такого человека. Но найти не могут. А это – огорчает. Можно вспомнить и великого русского полководца А. В. Суворова. Когда французы в разговоре расписали ему, чуть ли не в красках, преимущества демократического правления, генералиссимус ответил, что любому рулю нужна рука, управляющая им. Когда рулят все скопом, ничего хорошего из этого не выйдет…

Что есть политическая партия вообще, если не пользоваться научными терминами? Во-первых, это болезненное лекарство. Если государство «выздоравливает», всякая надобность в партиях для него отпадает. Достигнув своих целей, партия должна уничтожиться. Во-вторых, партия – это хищник. Когда ей некого есть, она начинает пожирать саму себя. Если ее вовремя не уничтожить, она превратится в язву на теле государства. Поэтому любое общество под властью партии обречено. Причем идейное наполнение партии не имеет никакого значения. Коммунисты, демократы, теократы, фашисты ли – все произойдет в два одинаковых этапа.

Первый – борьба за власть, время жестких гонений. В партии идут только те, кто готов на смерть и лишения во имя идеи. Все это выводит из партии всех случайных людей – тех, кто ищет личной выгоды. И никто их не сломает, кроме точно такой же – даже государство со всеми своими правами казнить и миловать. Некоторых партийцев можно убить, но победить всю партию – ни за что. Непобедимость – дело внутреннее, а не внешнее, а потому устранить такую партию невозможно. Большевики дореволюционного образца – прямое тому подтверждение. В третьем классе, помнится, мы наизусть учили стихотворение Сергея Михалкова «Разговор с сыном». Там, в частности, были такие строки:

Ничто – ни ссылка, ни острог,

Ни тяжкий гнет оков.

Никто не мог – ни царь, ни бог

Сломить большевиков...

От себя добавлю: «…потому они и победили». Однако после первого этапа – борьбы за власть, наступает (если повезет) второй. Он называется «взятие власти». Тут уже все – принципиально новое. Партия, взявшая власть, гарантирует своим партайгеноссен уже не страдания, а привилегии. И тут откуда ни возьмись, в ней появляются обыватели, пошедшие в поход за личными благами. Тут уж ничего не поделаешь. Таков объективный закон: на разные условия стекается разный тип людей. Партию-победительницу начинают пользовать всякие карьеристы и приспособленцы. Итог закономерен: партия превращается в кишащую жуками навозную кучу. Пример – все те же большевики, но уже постреволюционного периода. Товарищ Сталин еще умел держать в узде эту ораву карьеристов и приспособленцев, периодически отстреливая самых зарвавшихся. А вот при Хрущеве кнут от партийной верхушки убрали, оставив только пряник. После смерти Иосифа Грозного партия просуществовала всего 38 лет…

Схема, в общем-то, известная. Пока еще живы старые борцы, партия как-то сохраняет первичное лицо. Но волна карьеристов все больше напоминает цунами, и карьеристы начинают внутрипартийные разборки за "жирные куски" власти и собственности. В конечном счете, выигрывает тот, кто сумеет предать раньше других, а вовсе не честный, сильный или умный. Последние трое в такой борьбе всегда проиграют. Верх, в итоге, одерживают откровенные мерзавцы. Укрепляя себя, они притягивают такую же мерзость. Система, сложившаяся в партии во время борьбы за власть, переворачивается. Если раньше группы «идейных» вышибали «примазавшихся» одиночек, то теперь идет обратный процесс: «идейные» становятся одиночками, а «примазавшиеся» - группой. О какой борьбе идей можно говорить в этих условиях? Революционеры становятся администраторами – в худшем смысле этого слова: политкомиссаров сменяют политкоммерсанты. Которые исповедуют идеи предшественников, но сами в них уже не верят. Это для них – выгодный бизнес. А теперь спросим себя: все ли партии в Кыргызстане прошли оба этих этапа? Ни одна. Даже «Ата-Мекен» и СДПК, которые, вроде бы, всегда были оппозиционными. А все многочисленные «партии власти», как Акаева («Адилет», «Моя страна», «Алга, Кыргызстан!», так и Бакиева («Ак-Жол»), формировались более из «примазавшихся», чем из «идейных». Словом, начали с того, чем принято заканчивать…

В общем, в Кыргызстане надо распускать не 88 партий, а все. Потому что от них все равно нет никакого толка. Тем же, кто прошел в парламент, придется очень постараться, чтобы доказать само право существования в стране многопартийной системы, как способа сдерживания властных амбиций чьей-то одной партии или иной элитной группировки. Предпосылки для скатывания нашей страны к диктатуре все еще существуют. Если у Акаева и Бакиева не получилось, то где гарантия, что не получится у кого-то третьего? И все «парламентские» партийцы должны понимать: в случае прихода к власти «одного великого человека», их не довезут даже до тюрьмы. Потому что бежать из страны успеют немногие.

Дмитрий Орлов